— А, та девушка, что упала в ангаре? Сейчас она страдает от предсказанной гипертермии. Мы позаботились о ней, насколько это было в наших силах.

— Значит, удовлетворительно? — с горечью сказала Килашандра и позволила Антоне вывести ее из комнаты Рембола.

— Да, судя по нашему опыту, удовлетворительно. Вы должны понять, что есть разные степени трудности, с какой симбионт действует на хозяина, и с какой силой хозяин отвергает его. Если бы мы знали все ответвления и отклонения, мы брали бы в рекруты только тех кандидатов, у которых есть необходимые хромосомы. Не все так просто, хотя наши постоянные исследования все время приближаются к точным параметрам. — Она снова тепло улыбнулась. — Мы уже намного лучше ведем отбор.

— Долго я пробуду здесь?

— Достаточно, чтобы понять, как вам повезло, и надеяться, что вы и впрямь будете такой же счастливицей. Вот мы и пришли.

Антона открыла дверь в конце коридора и посторонилась.

— А Рембол? Я смогу увидеть его?

— Если захотите. — Антона выразительно пожала плечами. — Ваши вещи скоро принесут. Устраивайтесь, — сказала она более дружелюбно. — Запрограммируйте кондиционер. Больше здесь мне нечего делать. Как только я получу результаты анализа, я проинформирую вас.

— Или я информирую вас, — с мрачным юмором сказала Килашандра.

— Не думайте о такой возможности, — посоветовала Антона.

Килашандра и не думала. Комната, третья за много недель, предназначалась для реабилитации пациентов после лечения, хотя всякое оборудование отсутствовало. Запахи болезни лезли из коридора, а сама комната, казалось, источала антисептику. Килашандра почти час искала приятный контрзапах, чтобы освежить комнату. В процессе этого она остановилась, чтобы узнать о состоянии остальных. Она никогда не болела и не имела случая навещать больных друзей, а поэтому мало представляла, что означают отпечатки. Но поскольку пациенты обозначались по номерам комнат, она выделила комнату Рембола. Его монитор показывал большую активность, чем у особы в соседней с ним комнате, но Килашандра не знала, кто там.

Вечером к ней пришла Антона, изящно склонив голову набок и ласково улыбаясь.

— Анализ великолепный. Никакая лихорадка вам не грозит. Мы подержим вас здесь несколько дней на всякий случай. Легкий переход не всегда безопасен. — Настойчивый звон согнал улыбку с ее лица. — Извините. Меня ждет другой пациент.

Как только дверь закрылась, Килашандра включила дисплей. Зеленая линия внизу предупредила о новом поступлении. Килашандра увидела, как в больницу ввезли Бартона. На следующий день доставили Шиллауна. Факс неизменно печатал для всех «удовлетворительно».

Килашандра очарованно следила за графиком жизненных сигналов и вдруг увидела, что график особы рядом с Ремболом вообще ничего не регистрирует. Она выбежала в коридор. Дверь была открыта, с полдюжины медиков склонилось над кроватью. Антоны среди них не было. Килашандра мельком увидела застывшее лицо Кариганы.

Килашандра повернулась и вихрем влетела в кабинет Шефа медслужбы. Антона наклонилась над замысловатой консолью, ее руки грациозно, но быстро работали на клавиатуре.

— Почему Каригана умерла? — спросила Килашандра.

Не поднимая глаз от мелькающего света дисплея, Антона сказала:

— У вас есть привилегии, Килашандра Ри, в этой Гильдии, но никто не давал вам право беспокоить шефа любого ранга. И меня тоже. Я еще больше, чем вы, хочу знать, почему она умерла.

Справедливо пристыженная, Килашандра вышла из кабинета и бросилась в свою комнату, не глядя на открытую дверь Кариганы. Она стыдилась себя, потому, что ее по-настоящему беспокоила не смерть Кариганы, а факт смерти вообще. Космоработница действительно раздражала, подумала Килашандра. В Музыкальном Центре к смерти относились мелодраматично, но смерть Кариганы была для Килашандры первым контактом с этой реальностью. Она тоже могла бы умереть, и Рембол… И она была бы очень расстроена, если бы он умер. Даже если бы умер Шиллаун.

Она долго сидела и следила за графиком жизненных сигналов, пытаясь игнорировать не действующий. Вежливый стук и немедленное появление Антоны с усталым лицом сказали Килашандре, что прошло уже несколько часов. Антона прислонилась к двери и тяжело вздохнула.

— Ответ на ваш вопрос…

— Извините мое дерзкое поведение…

— Мы так и не знаем, почему Каригана умерла, — продолжала Антона и наклонила голову, принимая извинения Килашандры. — У меня есть личная теория, не подтвержденная фактами: для процесса приспособления необходимо интуитивное, если угодно, желание быть принятой, покориться симбионту, физическая выносливость, каковая у Кариганы была, и наличие тех хромосом, которые, как мы установили, наиболее благоприятны для адаптации. Вы очень сильно хотите стать хрустальной певице, не так ли?

— Да, но и остальные…

— Так ли? И всерьез ли это? — тон Антоны был странно тоскливым.

Килашандра заколебалась, слишком хорошо зная, как появилось у нее желание стать хрустальной певицей. Если теория Антоны чего-то стоит, Килашандра тоже должна была бы умереть, или, во всяком случае, не так потрясающе себя чувствовать.

— Каригане все не нравилось. Она сомневалась во всем, — сказала Килашандра, стремясь помочь Антоне. — Она вовсе не стремилась стать хрустальной певицей.

— Нет, она, может быть, хотела остаться в космосе. — Антона слабо улыбнулась, отшатнулась от двери и увидела графики на дисплее. — Так вот откуда вы узнали! Ну, что же, — она показала на активный график в левом углу, — это ваш друг Рембол. Сейчас он в более чем удовлетворительном состоянии. Вы можете упаковывать свои вещи. У меня нет никаких оснований держать вас здесь. Вам куда лучше поучиться технике оставаться в живых в вашей профессии, чем сидеть здесь и следить, как умирают другие. Теперь вы официально передаетесь Ланжеки. Кто-нибудь за вами придет.

— Значит, я не заболею?

— Нет. У вас был так называемый переход Милки. Практически никакого физического неудобства и максимум приспособляемости. Желаю удачи, Килашандра Ри. Она вам понадобится, — добавила Антона без улыбки. В это время дверь распахнулась. — Трег? — глава медиков была удивлена, но ее приветливость так быстро обернулась строгостью, что Килашандра подумала, что это удивление ей показалось. — Я, без сомнения, еще увижусь с вами, Килашандра.

Как только она вышла, в комнату вошел неулыбчивый мужчина среднего телосложения. Он внимательно взглянул на Килашандру, но она пережила слишком много испытующих взглядов дирижеров, чтобы смущаться.

— У меня мало вещей, — сказала она и быстро собрала свои пожитки.

Когда он увидел лютню, что-то промелькнуло в его лице. Может, он когда-то играл?

Килашандра встала перед ним с рюкзаком на плече, и сердце ее колотилось. Она взглянула на экран, на график Рембола. Скоро ли его выпустят? — Она кивнула Трегу и вышла следом за ним из комнаты.